Принцип добросовестности

Принцип добросовестности в Гражданском кодексе РФ

Принцип добросовестности закреплен в качестве одного из основных начал гражданского законодательства РФ в первой статье ГК РФ. Третий пункт данной статьи устанавливает, что «при установлении, осуществлении и защите гражданских прав и при исполнении гражданских обязанностей участники гражданских правоотношений должны действовать добросовестно». Пункт 4 данной статьи запрещает извлекать выгоду из недобросовестного поведения, а статья 10 ГК РФ предоставляет суду возможность отказа в защите права лицу, действующему недобросовестно.

Пункт 3 статьи 307 ГК РФ устанавливает обязанность сторон обязательств действовать добросовестно при установлении, исполнении, а также после прекращения обязательства, дополнительно разъясняя содержания принципа добросовестности в данном случае. Он заключается в:

• учете прав и законных интересов друг друга;
• взаимном оказании необходимого содействия для достижения цели обязательства;
• предоставлении друг другу необходимой информации.

Термин «добросовестность» или термин «недобросовестность» встречаются еще в целом ряде статей ГК РФ в различных значениях. Так, статья 431.1 ГК РФ устанавливает исключение из запрета требования признания договора недействительным в предпринимательских отношениях при принятии исполнения от другой стороны в случае, если такое принятие было связано с заведомой недобросовестностью данной стороны. Похожее исключение из запрета требования признания договора незаключенным при принятии исполнения или подтверждения действия соглашения, связанное с недобросовестностью контрагента установлено и в статье 432 ГК РФ. Статья 434.1 ГК РФ требует добросовестности при ведении переговоров, дополняя нормы статьи 307 ГК РФ. А статья 450 ГК РФ требует добросовестности при отказе от договора.

Между тем, упоминание добросовестности и недобросовестности встречается в целом ряде иных статей нашего Гражданского кодекса – например, в статье 302, посвященной истребованию имущества у добросовестного приобретателя или статье 335, упоминающей фигуру добросовестно залогодержателя. При этом подобные статьи используют данный термин в несколько ином значении, что само по себе наводит на мысль о том, что термин «добросовестность» используется в Гражданском кодексе в несколько различных значениях. Так и есть.

Несмотря на то, что термин добросовестность используется в законе в двух разных значениях, о которых будет сказано позднее, необходимо, прежде всего, уяснить значение принципа добросовестности как одного из основополагающих принципов гражданского права. Даже если и некоторые нормы ГК РФ частично раскрывают принцип добросовестности в контексте отдельных отношений, как норма 307 статьи конкретизирует проявление данного принципа в ключе обязательственных отношений, то сам принцип добросовестности не характеризуется в тексте ГК РФ и его содержание не раскрывается. Да и в любом случае принцип права трудно кратко охарактеризовать в какой-либо норме и нельзя полностью раскрыть его содержание в одной или нескольких нормах, поскольку принцип права, сам по себе, представляет собой идею, выходящую за рамки какого-либо одного правила поведения. Он, напротив, пронизывает все нормы, содержание которых раскрывается через него, представляя собой отправную точку.

Поэтому для того, чтобы понять сущность принципа добросовестности и то, как он раскрывается в различных нормах гражданского права, в первую очередь стоит понять для чего он нужен.

Причины появления принципа добросовестности

Право, являющееся нормативной системой правил поведения в обществе, без сомнения, должно предполагать общеобязательность исполнения правил, предписанных им. Гражданское право, регулирующее отношения между частными (юридически равными) субъектами на основе признания за последними принципа автономии воли, также предполагает общеобязательность исполнения всеми субъектами правоотношений предписаний своих норм. Данная общеобязательность, в том числе, следует из иной основы права – принципа общей справедливости. Еще Аристотель в «Никомаховой этике» раскрыл содержание данного принципа, говоря о том, что общая справедливость предполагает следование принципу «воздаяние равным за равное».

Если нормы закона не будут одинаково исполняться всеми лицами, которым они предписаны, то можно отметить отсутствие права как такового. В таком случае будет иметь место произвол, ибо каждое лицо в подобной ситуации будет действовать так, как оно захочет. Зачем же нужны правила, если они никем не будут исполняться?

В то же время стоит вспомнить многим знакомое крылатое выражение: «Закон суров, но это закон» (лат. Dura lex, sed lex). Оно часто употребляется в тех случаях, когда появляются вопросы относительно обоснованности тех или иных правовых норм. Вряд ли можно сказать о том, что право представляет собой явление, полностью оторванное от реальной жизни, ровно как нельзя сказать о том, что система социальных норм может существовать без субъектов социального взаимодействия – то есть людей. Таким образом, очень часто допустимость существования той или иной нормы ставится под вопрос субъектами, к которым она адресована, если по мнению последних у данной нормы отсутствует экономическое, моральное или иное обоснование.

При формулировании нормы законодатель часто не может видеть все ситуации её возможного использования в силу ограниченных ресурсов познания человека. Зачастую трудно представить, как на самом деле будет выглядеть каждая ситуация, регулируемая определенным положением закона. Возможно, в некоторых случаях она будет иметь противоположный результат от того результата, который они предполагали при ее написании. С другой стороны, наиболее подробное регулирование, учитывающее широкое количество возможных исходных факторов, часто невозможно по причине затраты огромного количества ресурсов (денег и времени), а также нецелесообразно, поскольку чем сложнее и подробнее закон, тем он сложнее воспринимается теми, к кому он адресован, потому возрастают риски его нарушения по причине незнания. Поэтому нормы права часто формулируются максимально абстрактно, чтобы их применение не было связано со случайными обстоятельствами во взаимоотношениях субъектов, и чтобы все адресаты нормы могли понять предписание. Но такое изложение создает проблемы в исключительных ситуациях как раз ввиду случайных обстоятельств. Поэтому строгость законов часто требует появления инструмента, позволяющего откорректировать применение абстрактной нормы в исключительных ситуациях, когда ее применение в том виде, в котором она применяется ко всем другим отношениям, противоречит целям, для которых она изначально предназначалась.

По этой причине в гражданском праве множества государств, в том числе, России, появился принцип добросовестности, позволяющий обойти правовой формализм и сделать правоприменение эффективным и обоснованным в тех случаях, когда строгое право не дает адекватного решения.

Добросовестность в общеупотребимом значении

В русском языке термин «добросовестность» вне правового значения является моральной категорией. Согласно словарю Ожегова, добросовестный человек – это человек честно выполняющий свои обязанности. Однако принцип добросовестности как юридическая категория не может быть охарактеризован исходя из общеупотребительного значения слова, поскольку представляет собой гораздо сложное явление. К тому же, глупо говорить о подобном значении термина добросовестность, поскольку функции обеспечения исполнения лицом обязательства реализует строгое право - то есть прямо предписанные нормы поведения. При такой трактовке утрачивается функциональное значение данного принципа.

На практике подобное понимание добросовестности в российском гражданском праве как раз и приводит к ситуациям неправильного использования данного принципа:
В судебных спорах часто встречаются ситуации, когда в ходе спора, связанного с нарушением обязательств одной стороной договора, другая сторона заявляет о ее «недобросовестности», поскольку она не исполнила обязательство.
Но ответственность за неисполнение обязательств прямо предусмотрена нормами главы 25 ГК РФ – такая сторона нарушила предписания закона, а потому не имеет никакого практического смысла говорить о ее «недобросовестности».

Объективная и субъективная добросовестность

Добросовестность как юридическая категория в российской юридической науке классически воспринимается в двух значениях: как объективная добросовестность и как субъективная добросовестность. Объективная добросовестность, по утверждению одного из классиков дореволюционной и советской науки гражданского права И.Б. Новицкого, представляет собой «внешнее мерило», принимаемое во внимание законом и судом, его применяющим, и которое рекомендуется членам гражданского оборота в их взаимных отношениях. В субъективном ключе добросовестность воспринимается автором как сознание лица и неведение им каких-либо обстоятельств, с которым закон связывает те или иные правовые последствия.

Подобное разграничение понимания добросовестности как общего принципа и извинительного незнания, предполагающего определенные правовые последствия (например, невозможность виндицировать имущество у лица с таким незнанием) часто наблюдается в отечественной доктрине, но, тем не менее, не бесспорно. И если одни авторы различают объективную и субъективную добросовестность, видя в них два проявления одного общего явления (например, А.В. Егоров), то другие находят подобное разграничение не вполне удачным по разным причинам.

Так М.А. Церковников отмечает, что подобное разграничение добросовестности представляется смутным. В то же время другая часть авторов находят данное разграничение неудачным не потому, что два типа добросовестности сливаются один, а потому что воспринимают под принципом добросовестности только объективную добросовестность. А.Г. Карапетов отмечает, что под принципом добросовестности может пониматься только объективная добросовестность. К данному выводу он приходит на основе аргумента о том, что мы не можем точно выявить субъективное знание субъекта, а потому используем вмененное знание, которое оцениваем с точки зрения объективного стандарта поведения. Например, мы не можем точно сказать знал ли покупатель квартиры о том, что купил ее у неуправомоченного лица, поскольку мы не можем читать его мысли, но можем, для выявления его добросовестности в смысле статьи 302 ГК РФ, смотреть на то, проявлял ли он разумную осмотрительность при проверке данных государственного реестра (на что указывает Постановление Пленума ВС РФ N 10, Пленума ВАС РФ N 22 от 29.04.2010), что по факту является проверкой в соответствии с объективным стандартом поведения.

Значение принципа добросовестности для российского гражданского права

По множеству причин стоит согласиться с последней точкой зрения и авторами, воспринимающими в качестве принципа добросовестности только так называемую объективную добросовестность. Кроме того, выше уже было обозначено, что принцип добросовестности сглаживает острые углы строгого права и позволяет добиться эффективного правоприменения. Но как это происходит?

Поскольку Гражданский кодекс предполагает презумпцию добросовестности осуществления гражданских прав, то добросовестность стоит расценивать как объективный стандарт поведения субъектов гражданского права. Данный стандарт является отправной точкой для суда, который после проверки поведения лица решает вопрос о применении конкретной правовой нормы. Вполне очевидно, что для каждой сферы общественных отношений, регулируемых гражданским правом, скорее всего будет иметь место свой стандарт поведения. Так, стандарты поведения при торговле на бирже и при торговле на оптовом овощном рынке будут отличаться, а потому при рассмотрении спора из биржевых сделок суду не следует руководствоваться стандартами поведения на овощном рынке.

Но для кого принцип добросовестности в конечном счете? Для суда или для субъектов гражданского права? С одной стороны, вопрос о добросовестности в отношениях сторон часто возникает постфактум в ходе спора в суде для того, чтобы отказать в защите права недобросовестной стороне, либо защитить право добросовестной стороны, когда строгое право, по общему основанию, такую защиту не дает.

По этой причине принцип добросовестности иногда понимается с крайне утилитарных позиций только как инструмент судебного контроля. Например, принцип добросовестности с этой позиции может расцениваться как способ изменения не соответствующих духу времени правовых норм. Это отчасти соответствует истине, поскольку на это имелось множество исторических примеров в стране с самим широким использованием принципа добросовестности – Германии. Но если подобное применение принципа добросовестности в условиях гиперинфляции в 1920-х годов не вызывает вопросов, то применение данного принципа в дальнейшем ставит вопрос о том, а останется ли право после такой однозначной трактовки принципа добросовестности. Да, принцип добросовестности, в некоторой части и есть инструмент судебного контроля за устаревшими нормами, но предпосылками для такого контроля должны быть отношения сторон (волеизъявление сторон в широком смысле), познаваемые судом, а не только лишь его внутреннее усмотрение.

С другой стороны, принцип добросовестности может представлять ориентир для сторон соглашения и дополнять договор между ними. В данном разрезе принцип добросовестности может не только дополнять их соглашение, но и действовать там, где стороны допустили ошибку при составлении договора – то есть изменять его. В этом ключе стоит взглянуть на договор как на «закон для двоих» - если при издании закона законодатель может не учесть все нюансы его возможного применения, тоже самое может случиться и в отношениях между сторонами. Одно и то же условие договора может полностью менять свое значение в зависимости от того наступят ли те или иные обстоятельства, поэтому добросовестность может корректировать договоренность сторон как корректирует закон. Как пример можно представить ситуацию, когда стороны договорились о поставке с местом исполнения

Наконец, стоит сказать, что несмотря на тот факт, что принцип добросовестности известен многим правопорядкам, каждый из них, ровно как, и российский, применяет добросовестность в совершенно различных случаях. Это, по замечанию А.М. Ширвинда, приводит к тому, что при компаративном исследовании принципа добросовестности и его аналогов мы обнаружим только то, что добрая совесть ориентирует на интеграцию в договорное отношение объективных элементов социального порядка и поэтому находится в постоянном конфликте с волевой теорией. То есть выступает способом объективной оценки поведения стороны, а не выявления ее действительной воли.

Автор статьи: Алина Марченко (юрист)